Кондаков И.М. Пушкин и психология его времени о „животном магнетизме“

По всем углам торчали фарфоровые пастушки, столовые часы работы славного Leroy, коробочки, рулетки, веера и разные дамские игрушки, изобретенные в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом читаем мы в Пиковой даме [16; т.3, c. 200]. Для нас в этом отрывке особый интерес представляет упоминание магнетизма как некоторого изобретения. Причем изобретения, основанного, как станет ясно из дальнейшего изложения, на некоторой более или менее регламентированной технологии. А, как известно, в жизни и творчестве А.С.Пушкина связано с этим явлением очень много, и связано иногда роковым образом. Представления, при помощи которых описываются взаимодействия физических тел, интегрированы в контекст общих мировоззренческих установок. И динамика развития этих представлений предполагает не только их формализацию в основных теоретических понятиях и схемах взаимозависимостей, но и испытание на универсальность, в том числе путем ряда попыток объяснения при их помощи психической реальности. Если речь идет о начале XIXв., то обращение к такому понятию, играющему роль объяснительного, как магнетизм, было очень характерным. Когда в руки попадает мемуарный документ этого времени, вероятность наткнуться на чтото, так или иначе связанное с животным магнетизмом (или электричеством, эфиром, гальванизмом и пр.) достаточно велика. В частности, это верно и в отношении мемуарной литературы, посвященной А.С.Пушкину, тем более, что сама личность поэта как бы притягивала все месмерическое. Правда, если рассматривать только художественные произведения Пушкина, то понять в полном объеме его истинное отношение к явлениям животного магнетизма довольно трудно. Можно обнаружить отрывки очень разные по эмоциональному знаку. В одном дается следующая, достаточно мрачная, картина: В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от ее воли, но по действию скрытого гальванизма [16; т.3, c.201]. В другом имеется явный иронический подтекст: А точно: силой магнетизма // Стихов российских механизма // Едва в то время не постиг // Мой бестолковый ученик [16; т.2, с.331]. Но эти и многие другие отрывки очевидно свидетельствуют о достаточно большом интересе к этой теме, как и то, что первый номер Литературной газеты, в издании которой Пушкин принимал самое активное участие, открывался романом А.Погорельского Магнетизер, а в первом номере Современника такая книга, как Руководство к практическому изучению животного магнетизма (Соч. Делеза. М., 1836), была упомянута в библиографическом разделе. Так что же его современники думали об этом предмете на самом деле? Говоря в целом о культурном фоне того времени, надо признать, что он вобрал в себя многие магнетические представления и сделал их привычными. Возьмем, например, очерк А.Мицкевича, в котором дается характеристика творчества Пушкина и, наряду с прочим, представлена следующая умозрительная теория: На Севере человек в нравственном отношении созревает медленнее, чем на Западе... Литературная атмосфера, которой там дышат, не насыщена в такой мере электричеством страстей [12; c.291]. Здесь магнетическая ассоциация (электричество страстей) существует в контексте, который напрямую не связан с личностью Пушкина. Но возникает она не случайно. Мицкевич сам имел богатый магнетический опыт. Да и личный опыт общения автора с поэтом мог сказываться в ней, а не только литературный, или культурный, контекст времени. Именно в этом, личностном, отношении показательно свидетельство Ф.Ф.Вигеля о его встречах с Пушкиным на юге: Как не верить силе магнетизма, когда видишь действие одного человека на другого? Разговор Пушкина, как бы электрическим прутиком касаясь моей черными думами отягченной главы, внезапно порождал в ней тысячу мыслей, живых, веселых, молодых, и сближал расстояние наших возрастов... [6; с.98]. Есть и другие мемуарные свидетельства подобного рода. Например, Н.М.Смирнов в своих Записках вспоминает Пушкина так: Шутка, острое слово оживляли его электрическою искрою: он громко захохочет и обнаружит ряд белых, прекрасных зубов [15; с.347]. Так, какое же психологическое содержание вкладывалось в ту пору в понятие магнетизма (Месмерова магнетизма) или близкие к нему? Добавим, что нас интересует прежде всего психологический подтекст этого явления, т.е. связанный либо с актуальным общением, либо с отношением к самому себе. Среди подходов, где те или иные психологические явления объяснялись за счет обращения к понятию магнетизма, в русской психологической мысли можно выделить два, являющихся наиболее яркими и достаточно самобытными. Один из них представлен А.Н.Радищевым; в другом, ориентированном по преимуществу на идеалистическую традицию, главными авторитетами были А.И.Галич и Д.М.Велланский. Правда, был еще один подход эзотерический, связанный прежде всего с масонством. Но, несмотря на обилие печатной продукции, издаваемой его представителями, основные его положения были достаточно темны и проникали в светскую литературу скорее в виде цитат или метафор, нежели теоретических понятий. Сразу же надо отметить, что различия между этими подходами, достаточно явные в полемическом плане, не касались основной аксиоматики. Объем и содержание феноменальных явлений, которые принимались как факт во всех этих подходах примерно одни и те же все указанные авторы считали действительным все то, что могло быть отнесено, вопервых, к биоэнергетике и, вовторых, к телепатии. Очевидно, что во многом это было обусловлено широким распространением целительства век XVIII, столь богатый на авантюристов и шарлатанов разного рода, породил целую плеяду великих и менее великих магнетизеров. В частности, с одной известной магнетизеркой, поэтессой А.Турчаниновой Пушкин был знаком достаточно близко [10; с.305306]. Итак, в чем же заключались характерные особенности данных подходов к проблеме психологического, или психофизиологического, воздействия на человека магнетизма? Обратимся сначала к творчеству Радищева. Прежде всего он, безусловно, признавал бессмертие индивидуальной души, хотя в общей оценке сущности мира стоял на своеобразной материалистической, или, будет более точно сказать, организмической, позиции. Его позиция заключалась в признании единой основы всего существующего, будь то идея, жизнь или материя, и находила свое выражение в метафоре нервной жидкости. Как он писал: Чувственность есть свойство ощущать... Физиологи приписывают ее присутствию нервной жидкости [17; c.333]. Кстати, следует отметить, что это представление было свойственно также и представителям масонства в России. Естество животных... духов,.. имеет великое сходство с электрическою жидкостию, в которой есть много силы к возмущению способностей нашей души читаем мы в одном из изданий Н.И.Новикова [13; c.246]. Не исключено, что использование Радищевым подобных понятий было обусловлено его знакомством с масонской литературой, где также признавалось, что в человеческом теле, кроме души, живет еще жизненная сила или агент, называемый археем, и что все болезни производят ослабление архея, а если его усилить, то болезни будут побеждены сами собой [11; с.54]. Радищев рисует следующую панораму жизни, в жизнь, электричество, магнетизм сводятся к единому основанию: Жизнь свойственна не одним животным, но и растениям, а, вероятно, и ископаемым, что побуждает заключать, что сила, жизнь дающая, есть одинакова... А поелику явное присутствие огня с действием жизни совокупно, то и не безрассудно заключить можно, что огонь есть одно из необходимых начал жизни, если он не есть самая она... Возможно, что жизнь, чувствование и мысль суть действование единого вещества,.. в сложении которого, однако же, входит если не что другое, то сила электрическая или ей подобная... В существо жизни входит частию составительною и, кажется, необходимою огонь; ...в чувствительности примечать можно явления, электрической силе подобные, ...она действует на наши нервы, как то и сила магнитная; ...огонь и сила электрическая и магнитная суть свойства того же вещества, или оно само [17; с.332334]. (Ср. Теория алхимиков основана на следующих принципах. В центре земли при ее создании, осталась часть того жизненного духа или огня, из которого составилось солнце. Часть эта необходима для оплодотворения семян, скрытых в земле, из которой все рождается одинаковым образом. Зерно, происшедшее из другого зерна... заключает в себе жизненную влагу, из которой происходит зародыш нового. Зерно кладут в лоно материземли. Тогда начинается воспроизведение породы. Только что обе производительные силы, то есть жизненная влага и жизненный огонь земли соприкасается между собой, зерно раздувается, размягчается, приходит в брожение и чернеет. Между жизнию и смертию происходит борьба. Наконец, зерно разлагается. Смерть торжествует, и семя начинает гнить. Но в то же время зародыш нового зерна, успевший быть воспроизведенным из жизненной влаги, освобождается от истлевшей оболочки, его покрывавшей, поднимается, проникая сквозь земную кору и появляется на ее поверхности. рождение его стоило жизни его отцу [11; с.51]). Таким образом, по мнению, Радищева, весь мир имеет в качестве основы некий огонь, который может быть проявлен также и в форме жизни. Важно, что при этом им делается утверждение о важности развития. Ведь, чтобы описать все многообразие явлений окружающего мира, еще недостаточно выявить единое их основание, требуется также показать, как на этой основе получается чтото различное. Исходя из того, что в видимом нами мире живет вещество одинакородное, различными свойствами одаренное, Радищев вводит понятие сложения: Жизнь, сие действие неизвестного... вещества, везде рассеяна и разновидна; ...она явственнее там становится, где наиболее разных сил сопряжено воедино; ...там их более, где превосходнее является организация; ... там, где лучшая бывает организация, начинается и чувствование, которое, восходя и совершенствуя постепенно, досязает мысленности, разума, рассудка; [17; c.327]. В соответствии с этим, самосознание человека, его Я, уже не может понимается как неэквивалентное электрическому разряду: То, что составляет мысль, что особенность каждого из нас составляет, наше внутреннее я пребудет ни сила магнитная, ни сила электрическая, ни сила притяжения, но нечто другое. А хотя бы она была в источнике своем с ними одинакова, то, проходя в теле органическом, в теле человека, проходя его столь искусственные органы, столь к усовершенствованию способна, что в соединении с телом она является силою лучше всех других известных сил, паче всех, лучше всех [17; c.351]. Надо заметить, что именно в этом моменте наиболее выражено материалистическое начало представлений Радищева: содержание психического (т.е. оформленность исходного эфира) зависит от используемых изначальной силой органов, в качестве которых выступают прежде всего телесные органы человека, в том числе его мозг. Я человека предстает у Радищева как сила, использующая другие силы. Он пишет: Когда зерно, разверженное теплотою, начнет расти, когда яйцо начнет образоваться в птицу насижением матки, когда животное зачнется во утробе самки, не можно ли сказать, что им сообщается теплота жизненная, как то железу сила магнитная... Едва сия нашла свойственный ей орган, то, прилепляяся к нему, усвояет себе все стихии, все силы подчиненные; разверзает или паче творит орган свой посредством усвоения совершеннее. Орган ее совершенствует, и она с ним могуществует и достигает той вершины совершенства, которое орган ее дать ей может [17; c.363]. Очень занятно одно наблюдение Радищева, призванное служить иллюстрацией принципа соединения жизненного и телесного: Не удивительно, что после соития слабость приметна в животном: он уделил жизни своея, коея нужное количество для своего состава он паки приобретает пищею, извлекая жизнь из того, чем питается: ибо все, его питающее, есть живо [17; c.277]. Кстати, с этим же связана гипотеза о питании животного организма, упомянутая Радищевым: Поелику органическое тело сохраниться может токмо пищею, то каждый род органических веществ питается веществами органическими же в разных их видах и сложениях; а питаяся сходствующими с органами его веществами, не жизнь ли он принимает в пищу, которая, почерпаясь из нижнего рода веществ, протекши и процедясь, так сказать, сквозь бесчисленные каналы, единообразуется той, которая органы его движет [17; c.282]. Интересно отметить, что похожую идею упоминал и Лафатер: Действительно ли пища, которую я принимаю, прибавляет новые частицы к моему телу, или же только посредством некоторого трения приводит в новое движение жизненную силу в прежних частях [14; с.16]. Итак, по Радищеву, электрическая сила есть живительная основа мироздания, которая, соединяясь (правда, вопрос как?) с материальным телом, может образовывать одушевленные организмы, проявляясь в них как чувствование или мысль. Буквальной иллюстрацией мыслей Радищева об огненной природе жизни служат свидетельства о Пушкине. Так, Л.С.Пушкин вспоминает о своем брате следующее: В 1824 году Пушкин... поселиться в Псковской губернии... Зимою он, проснувшись,.. садился в ванну со льдом...; а П.Парфенов добавляет: Он и зимою... купался в бане: завсегда ему была вода в ванне приготовлена. Утром встанет, пойдет в баню, прошибет кулаком лед в ванне, сядет, окатится, да и назад; потом сейчас на лошадь и гоняет тут по лугу; лошадь взмылит и пойдет к себе [1; т.1, с.64]. К этому можно добавить свидетельство П.В. и В.А.Нащокиных: Пушкина сделали камерюнкером. Но друзья, Вельегорский и Жуковский, должны были обливать холодною водою нового камерюнкера: до того он был взволнован этим пожалованием!.. Натура могучая, Пушкин и телесно был отлично сложен... В банях, куда езжал с Нащокиным тотчас по приезде в Москву, он, выпарившись на полке, бросался в ванну со льдом и потом уходил опять на полок [1; т.2, с.192193]. Вот еще одна характеристика: Он любил жару. Всякое утро он брал холодную ванну и тотчас одевался... Возле него стояла банка варенья зеленого крыжовника и стакан самой холодной воды от лебедя, эта лучшая вода, в Царском [19; с.218219]. Но в трагический для Пушкина 1836год его ощущения сделались иными. Теперь он говорил о себе следующее: Все словно бьет лихорадка,.. все както везде холодно, и не могу согреться; а порой вдруг невыносимо жарко. Нездоровится чтото в нашем медвежьем климате. Надо на юг, на юг! [2; с.17901791]. Что касается художественных метафор самого Пушкина, то есть множество, напрямую связанных с огненными явлениями. Такие, как: жизни пламень, дух пылкий, души огонь, пламенная душа, воспламененный душою, душа воспламенилась, пламенный восторг, душа согрета, душа сгорит, любовь, не сожигай души, лить огонь в сердце, вливать в душу огонь и яд, оживит сердце огнем ревности, сердце в огне страстей раскалено, в груди горит бесплотный жар, к трудам рождает жар во мне, образ пылал в душе, горит желанье, страсть горит, огнь по сердцу пробежал, по сердцу пламень пробежал, кровь горит, в крови огонь, вскипела кровь, яд любви кипит в крови, в глазах пламень томный, душа не охладела, пыл души охлажден, гаснет пламень мой, сердца жар угас, душа остыла. Возвращаясь к теоретическим взглядам на животный магнетизм, нужно отметить, что в рамках идеалистической психологии делались несколько иные акценты, нежели у Радищева. Так, если Радищев шел прежде всего от понимания психического как в основе материального (вещного, предметного, организмического) образования, то у Галича и Велланского упор делался на идеальном, которое, по их представлениям, не имеет пространственных характеристик и, соответственно, очень мало связано с телом, в частности, с мозгом. В плане развития представлений о магнетизме Галич интересен, пожалуй, только в одном. Он достаточно явно заявил о том, что идеальное и материальное есть лишь две стороны единого процесса, что они параллельны друг другу: Как внешняя природа состоит из цветов, звуков и тел, которые творящая сила жизни выдвигает из первозданного эфира посредством возбуждения, движения и тяготения, так и мир внутренний населен мыслями, начинаниями и сердечными ощущениями, из которых творящая фантазия в растворе идеи образует, путем изобретения, расположения и выражения или отделки, новые создания [8; c.35]. Или: Не особенного ли свойства жизнь человеческая? Нет. Она та же самая, в форме божественных идей, от начала времени, вылившаяся, та же самая, которая... возбуждает эфир,.. та же самая, которая ... кипит на дне океана, порхает в свободных пространствах воздуха, прячется от лучей солнца в подземельях, ширится и роскошествует в растениях и животных, не щадя своих трудов, даже расточая свои сокровища [7; c.63]. Наконец: Не есть ли сия духовность, может статься, только воронка натуральной жизни,.. крайняя степень превращения общего эфира? [7; c.494]. Но конкретные проблемы, связываемые с животным магнетизмом, его интересовали, повидимому, не очень сильно. Об этом свидетельствует, например, такое суждение: Если только мы, на основании разумных причин, должны веровать в свое бессмертие, то нас не могут уже беспокоить и многоразличные вопросы маловеров, напр. как изъяснить то, что душа повидимому начинает свое существование вместе с телом, что она вместе с ним образуется и претерпевает упадок сил? Получим ли мы новое, положим, эфирное тело? [9; c.63]. А некоторые частные суждения Галича о эфире уверенно можно отнести в разряд спекуляций. Как, например, следующее: Вселенная из общего, первозданного эфира развилась в трех разных эпохах или порядках горняго, солнечного, и в трех же порядках или эпохах дольняго превращения божественной жизни; посему и малый мир из общего ощущения или всечувствия должен открыть два порядка тройственных чувств, один для своего тела растительного, другой для своего тела животного... Не должно ли душе быть шестикрылым серафимом, как называют ее Каббалистики? [7; c.142]. В этих отрывках можно увидеть скорее эрудицию автора, знание им мировой философии, но не здравый смысл. Что же касается его идейного союзника, Велланского, то у него можно найти довольно много оригинальных идей, касающихся магнетизма. Прежде всего, Велланский был естественником, а также последователем немецкого идеализма. Выступая неявным оппонентом Радищева, он отвергал теорию флогистона, утверждая, что в действующем магните и железе нет никакой особливой, собственной им жидкости [3; c.19], а в нервах нет жизненной жидкости, которая может там накопляться и истощаться [там же, c.292293]. Выражая свои параллелистические представления, он пишет: Та самая жизнь, которая в идеальном ее образовании представляется самопознавательным Я, в материальном отражении показывается магнитным действием [там же; c.19]. Правда, это мировоззрение не мешает ему строить предположения о положении вещей, данном как бы вне человеческого познания, и обращаться к понятию эфир в таких контекстах, которые не исключают, а скорее предполагают его жидкостную интерпретацию (в том числе и нервножидкостную). Так, мы читаем следующее: Начальный вид действительного образования возможной идеи натуры есть огонь, как универсальный элемент вещественного мира, состоящий из света, теплоты и тяжести, которыми неопределительный, хаосный эфир показывается в определенной форме бытия и действия. Эфирная деятельность, в материальном образовании, оказывается динамическим процессом, состоящим из магнетизма, электризма и химизма, соответственных тяжести, свету и теплоте, по которым образовались планетные стихии: земля, воздух и вода [5; c.12]. Но на этих, достаточно тривиальных, теоретических основаниях Велланский строит некоторые, достаточно самобытные, теории, которые касаются проявлений магнетизма у человека. При этом он описывает психическую деятельность в штрихах, в которых современный читатель может усмотреть начала теории деятельности. А именно следующим образом: При действии чувств ничто не входит извне в наше тело; а напротив того нервная система напрягается и изливается из центра к ее окружности, или от мозга к чувствующему органу, а оттуда к чувственному предмету. Таковое напряжение и излияние нервной системы есть эфирное; ибо мозг и нервы не что иное суть, как эфир в органическом мире... Напряжение между мякошным и корковым веществом мозга составляет мысль. Мозг, действуя на кожу, или какуюлибо часть тела, ощущает оные; и таким образом происходит ощущение собственного тела, таким совершается и чувствование внешних предметов... Мозг и нервы действуют таким же способом при чувствовании, каким желудок при варении пищи, а легкие при дыхании; ибо мозг не что иное есть, как желудок и легкое в высшем их преобразовании. Желудок оксидирует (окисляет) пищу, а легкое кровь: равным образом мозг и нервы оксидируют чувствуемые ими предметы. Но оксидация есть горение, производимое кислотвором (oxigenium), как сожигательным началом. Посему и чувствование есть горение, причиняемое мозгом и нервами в ощущаемых предметах. Во время бдения, когда мы мыслим, чувствуем и движемся, исходит от нас беспрестанно огненная сфера, зримая явственно сомнамбулами, которые у своего магнитизера видят и ощущают голубой огонь, истекающий из пальцев приближенных к ним его рук [4; c.323324]. А применительно к такому явлению человеческой жизни, как сон, им развивается следующая и оригинальная, и, вместе с тем, достаточно забавная теория. В бдении положительное начало нервной системы, как органический кислотвор, развивается от центра к ее окружности, и производит в мозге мысль, в чувственных органах чувствие, в мышцах движение. Но деятельность положительного оного начала... ограничивается отрицательным началом, которое есть органический водотвор... По силе оных двух начал, нервная система разделена на две противуположные области: центральную и окружную, или головную и брюшную; и в первой господствует положительное; а во второй отрицательное, как планетное начало... Преимущественное действие положительного начала в мозге составляет бдение, а большее усилие в отрицательных брюшных нервах производит сон. ...Как в бдении мозг дезоксидируется (разокисляется), так во сне оксидируется [4; c.327]. И далее: Животная жизнь, принадлежащая к идеальному действию, оказывается произвольною, покоится во сне, действует в бдении и разрушает материальность тела, не созидая оной. Напротив того растительная жизнь, относящаяся собственно к вещественному бытию... действует беспрерывно и восстанавливает разрушаемую органическую материю [там же; c.334]. В бдении мозг находится в господствующем состоянии представляемого им положительного действия, производящего мысль, движение и чувствие, при которых мозг и подвластные ему нервы находятся в эфирном напряжении с внешними предметами... Напротив того во сне преимуществует материальное бытие, как отрицательное начало, представляемое брюшными нервами, которые тогда, в полной независимости от мозга, производят органическую материю совершеннейшем пищеварением, кроветворением и отделением [там же; c.344]. Итак, у Велланского представления о животном магнетизме группируются вокруг мысли. Эта мысль заключается в признании того, что психическая деятельность (будь то воление, или чувствование) есть прежде всего активность, осуществляющаяся по аналогии с физическими излияниями. Мысль, как действующее начало, вытекает в мир вещей и видоизменяет их. Возвращаясь опять к Пушкину, в судьбе которого, как в зеркале, отражаются представления его века о животном магнетизме, можно увидеть некоторые параллели также и с учением Велланского. Прежде всего с тем, что касается возможности эфира распространяться от мозга к материальным объектам окружающего мира. Так, по воспоминаниям А.А.Фукс посещения Пушкиным Казани в 1833году: Пушкин старался всевозможными доказательствами нас уверить в истине магнетизма. Испытайте, говорил он мне, когда вы будете в большом обществе, выберите из них одного человека, вовсе вам незнакомого, который сидел бы к вам даже спиною, устремите на него все свои мысли, пожелайте, чтобы незнакомец обратил на вас внимание, но пожелайте сильно, всею вашей душою, и вы увидите, что незнакомец, как бы невольно, оборотится и будет на вас смотреть... Верьте магнетизму и бойтесь его волшебной силы; вы еще не знаете, какие он чудеса делает над женщинами?.. Женщина, любившая даже самою страстною любовью, при такой же взаимной любви остается добродетельною; но были случаи, что эта же самая женщина, вовсе не любивши, как бы невольно со страхом исполняет все желания мужчины, даже до самоотвержения. Вот этото и есть сила магнетизма [18; c.195]. Пользовался ли Пушкин, или, по крайней мере, пытался ли пользоваться, теми способностями, о которых он говорил. Все указывает на то, что да. Можно привести один лишь эпизод, не во всем очевидный, но безусловно свидетельствующий о том, что его современники вполне уверенно приписывали ему такие способности. Это документ, адресованный Дантесом своему начальнику, полковнику Бреверну в качестве оправдания роковой дуэли: Я только что узнал от моей жены, что ...он говорил следующее: Берегитесь, Вы знаете, что я зол и что я кончаю всегда тем, что приношу несчастье, когда хочу... Он разъяренный, удалился, говоря ей: Берегитесь, я Вам принесу несчастье [15; с.418]. Конечно, можно допустить, и что бывший диалог с явным умыслом искажен Дантесом, и что Пушкин имел в виду чтото другое (например, возможность сделать в обществе посмешищем, к чему он часто прибегал в борьбе со своими врагами). Тем не менее, и строй фразы, и уверенность автора объяснительной записки, что его поймут, свидетельсвтуют о достаточно большой вероятности именно магнетического контекста произошедшего разговора. На чем же можно закончить данную статью? Конечно, она претендует лишь на постановку проблемы, но не на ее решение. Итак, на наш взгляд, представленные документы свидетельствуют о том, что магнетические представления играли существенную роль в мировоззрении русских людей начала XIXв., причем вне зависимости от того, приписывать ли им статус научных концепций, или явных заблуждений. Список литературы. 1.А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. В 2х томах / Под ред. В.В.Григоренко и др. М.: Худож. лит., 1974. 2.БурнашевВ.П. Михаил Юрьевич Лермонтов. Из рассказов его гвардейских однокашников (Из воспоминаний В.П.Бурнашева) // Русский архив. Кн. 23, 1872, N7, с. 17701850. 3.ВелланскийД. Биологическое исследование природы в творящем и творимом ее качестве, содержащее основные начертания всеобщей физиологии. Сочинение Данила Велланского. Санктпетербург. В Тип. Иос. Иоаннесова, 1812. 4.ВелланскийД. Животный магнетизм, представленный в историческом, практическом и теоретическом содержании. Первые две части переведены из немецкого сочинения проф.Клуге, а третью сочинил Данило Велланский. Санктпетербург, В типографии Имп. Воспитательного дома. 1818. 5.ВелланскийД. Основное начертание общей и частной физиологии, или физики органического мира, сочиненное Данилом Велланским. Санктпетербург. В Гуттенберговой Тип., 1836. 6.ВигельФ.Ф. Записки Филипа Филиповича Вигеля. Тт. VIVII. М., 1893. 7.ГаличА. Картина человека, опыт наставительного чтения о предметах самопознания для всех образованных сословий, начертанный А.Галичем. Санктпетербург. В типографии Имп. Академии Наук. 1834. Кн.2. 8.ГаличА. Роспись идеалам греческой пластики // Летопись факультетов на 1835год, Изданная в двух книгах А.Галичем и В.Плаксиным. Санктпетербург, печатано в типографии И.Глазунова. 1835. Т.1. с.3552. 9.ГаличА. Лексикон философских предметов, составленный Ал.Галичем. Том Первый. Санктпетербург. 1845. 10.КононовА.А. Записки // Библиогр. записки, 1859, т.2, N10, с.305306. 11.ЛонгиновМ.Н. Новиков и московские мартинисты. Исследование М.Н.Лонгинова. М. Тип. Грачева и комп. 1867. 12.МицкевичА. Пушкин и литературное движение в России // В царстве муз: Московский литературный салон Зинаиды Волконской. 18241829гг. / Сост.: Вл.Муравьев. М.: Моск. рабочий. с.290297. 13.Н.И.Новиков и его современники. Избр. соч. Изд. АН СССР, М., 1961. 14.Переписка Карамзина с Лафатером, сообщена доктором Ф.Вальдманом, приготовлена к печати Я.Гротом. Санктпетербург. Тип. Имп. Академии Наук, 1893. 15.Последний год жизни Пушкина / Сост., вступ. очерки и примеч. В.В.Кунина. М.: Правда, 1988. 16.ПушкинА.С. Сочинения. В 3хт. М.: Худож. лит., 1986. 17.РадищевА.Н. О человеке, его смертности и бессмертии // Избранные философские сочинения / Под общей редакцией и с предисловием И.Я.Щипанова. Гос. изд. полит. лит. Л., 1949. 18.Разговоры Пушкина // Собрали С.Гессен, Л.Модзалевский. Репринтное воспроизведение издания 1929года. М.: Изд. полит. лит., 1991. 19.СмирноваРоссетА.О. Воспоминания. Письма / Сост., вступ. ст. и прим. Ю.Н.Лубченкова. М., Правда, 1990.

Психология | Психологический тест | Психиатрия | Тесты на интеллект | Психотерапия